Умеем ли мы видеть

Как правило, наше виденье крайне ограничено, и здесь речь не идет об уровне или качестве человеческого зрения. Речь о том, что когда наш взор попадает на какой-то объект, будь он одушевленным, или не одушевленным, как правило, наш мозг мгновенно вступает в оценку увиденного, его сравнения с чем-то другим, с моделями прошлого, уже виданного нами ранее, успешного или неуспешного на наш взгляд. Интенсивная работа мозга создает ощущение оценки увиденного, иллюзию интеллекта, т.к. мы не умеем просто наблюдать, не используя эпитеты, определения или прилагательные. Мы считаем, что одного наблюдения недостаточно. Нам самим не понятно, как можно быть только наблюдателем. Мы хотим быть оценщиками, которые способны отвечать на многие серьезные вопросы: как, зачем, для чего, по какой причине, когда это началось, что с этим нужно делать и какая может быть польза от этого деланья? Это общая картина и именно поэтому мамы часто говорят детям. Посмотри, как ты себя ведешь, что о тебе и обо мне, твоей матери, будут думать «другие». Она никогда не скажет, что будут видеть другие, когда они смотрят на твое поведение, а что будут думать другие, когда они видят твое поведение. И это правда. Мы, как правило, не готовы только наблюдать. Мы, наблюдая — судим, оцениваем, принимаем, отвергаем. Часто даже принимаем словестное участие в этом наблюдении. Мы позволяем себе давать советы другим (хотя нас не спрашивают), шокируя других и себя, столь странным поведением. Иногда люди вступают через свое наблюдение, даже в физическое взаимодействие с объектом наблюдения. И это иногда кончается плохо. Нет, я сказала не верно, и это всегда кончается плохо, а редко ничем не кончается.
Что значит просто смотреть и видеть? Это значит быть человеком способным перечислить то, что попадает в зону его виденья. Вот рассказываю вам мое «виденье» в самолете компании Эль-Аль, летевшего из Тель-Авива в Лондон 2 октября этого года.

Рядом со мной сидит женщина и девочка. Я обращаю внимание на эту девочку. В голове появляется фраза: она похожа на меня, в детстве. На самом деле эта мысль появилась вместе с наблюдением за девочкой. Что я вижу: ясные голубые глаза, взгляд настойчивый, брови сведены к переносице, губы красивой формы. Занята все время компьютером. Одежда: джинсы, свитерок, белый воротничок блузки, лицо бледное, волосы заплетены в косы. Косы завязаны резинками. Ногти чистые. Разговаривает с мамой мало и тихо. Когда нам приносят еду, практически не ест. Мать разговаривает с ней очень тихо, практически не слышно ни слова. Все поели, у нас забирают еду. Девочка ничего не ела. Не заметно, что мать обеспокоена. Мой мозг бушует вопросами: сколько девочке лет? Очевидно около 12-12,5. Это поездка связана с Бат-Мицвой? Почему мама не заставила ее что-то поесть? Заметно, что мать старается вести себя с девочкой очень корректно. Это я так думаю, или я так вижу? Вдруг, пассажир, сидящий перед девочкой, откидывается на своем сидении, как обычно назад, но, видимо, есть некая проблема с креслом, оно слишком наклонено. Девочка громко протестует и подымает свой голос: «Выровняй кресло, я не могу это выдержать, ты сидишь у меня на голове, я задыхаюсь!» Господин отвечает, что не собирается ничего менять. Девочка вызывает стюарда, повторяя тот же текст. Мать и стюард пытаются посоветовать ей отбросить свое сидение назад. Девочка не соглашается. Она начинает надавливать на сидение господина, сидящего впереди своими ногами. Он вызывает стюарда. Стюард обращается к матери девочки. Она говорит, что ничего не может поделать, и чтоб он обращался к девочке. Господин возмущен. Девочка колотит руками и ногами повторяя, что не может этого выдержать, просит выровнять сидение, я задыхаюсь – повторяет она. Все длится не так уж долго, примерно 20-25 минут. Господин выравнивает кресло. «Большое спасибо», говорит девочка. Я удивляюсь сама себе, наблюдая эту сцену. У девочки стали красные щеки и слезы на глазах. Мама, наблюдающая за ней, побледнела, но голоса не повысила и была абсолютно (внешне) спокойна. Затем, прошло 2 часа и самолет совершил посадку в Лондоне.

Я не могла совладать со своим любопытством и спросила летят ли они отмечать Бат-Мицву. Да, сказала мама, мы будем неделю в Лондоне, неделю в Париже. Девочка засияла. Ты родилась под знаком Скорпиона, спросила я. Да, сказала девочка, а откуда ты знаешь? Я тоже Скорпион – сказала я. Видишь мама, как много Скорпионов, моя мама тоже Скорпион. Скажи пожалуйста, спросила я. Почему ты так вела себя по отношению к этому господину с креслом? Но я не могла это вынести, он сидел у меня на голове, я просто задыхалась! Мы простились, пожелав друг другу хорошего путешествия.

Как этой девочке удалось настоять на своем, думала я. Она маленькая, ей всего 12 лет. Она выстояла перед 4 взрослыми людьми: господином в кресле, мамой и 2 стюардами. Думаю, что это произошло только потому, что она точно знала, что может и чего не может, и повторяла все время ту же фразу. Я на все это только смотрела, пытаясь запомнить, что происходит. Девочка была права? Девочка была не права? Ее мама вела себя правильно или не правильно? Стюарды справились со своей работой? Этот господин в кресле, он жертва, потерпевший или мудрый?

В голове пронеслась буря оценок, буря ни к чему не ведущая, она напомнила ветер поднявший в воздух мусор мыслей. Я очень взрослая тетя. Меня с девочкой разделяют 63 года, это 3 поколения – т.е. бездна. Но мозг не хочет с этим считаться и начинает сравнивать, как я – как она, как моя мама, как ее мама. Мозг выполняет работу бесполезного водоворота, и я жертва этого водоворота, если позволю этой буре овладеть мной.

Пришли другие времена, люди уважают волю и мнение детей. Если бы господин в кресле внял дрожащему голосу девочки, инцидент занял бы минуту. Если бы девочка согласилась сидеть в мучительной позе для нее позиции – она промучилась бы 2,5 часа. О всем остальном судите сами.
Вам я хочу сказать, что я учусь видеть и не комментировать, т.к. это бесполезно, как толочь воду в ступе. А у этой девочки я решила поучиться настаивать на своем, если считаю свою позицию верной.


С любовью,
Н.Ф.

Перейти обратно к списку статей.